Про социальность

С младых ногтей нам, детям, которые не хотят играть с остальными, объясняют, что мы неправильные.

Нам говорят, что надо, чёрт возьми, общаться с другими детьми, что круто быть окружённым многочисленными приятелями и находиться поближе к центру бойко играющего кружка. С детства нам вдалбливают, что социальность – это круто. Что надо быть со всеми и таким, как все. А если ты не с ними, ты на обочине, ты лузер, ты аутсайдер.

С детства я терпеть не могу слово «компания». Мне прямо тошно его слышать. Хотя только сейчас стало тошно. Раньше, когда я была ребёнок и подросток, слышать его было больно. Потому что никогда у меня не было никакой своей «компании», и под давлением общественного мнения я полагала, что это неправильно, что я – «направильная».

А что у меня всегда было – так это мои друзья. Из которых никогда не складывалась компания. Потому что они часто были разные и потому что они, как и я, «компаний» не любили. Они любили тет-а-теты, любили мечтать, любили говорить красиво о самом сокровенном. Нам было интересно вместе, и больше никто нам не был  нужен.

История с социальностью начинается в раннем детстве и потом преследуют нас всю жизнь. И давит, если мы наконец не осознаем, что имеем право быть собой и никому ничего не должны. В частности, не должны социализироваться.

Это отчасти история про полюсность нашего мира, разделённого на экстравертов и интравертов. Сегодняшний мир (а может, так было всегда) – мир экстравертов. Они его захватили (на то они и экстраверты), и все играют по их правилам. Быть «душой компании», «быть на виду», иметь тучу приятелей – вот что цениться и уважается большинством. Быть другим в этом мире – сложность и зачастую наказание. Приходилось ли Вам так опустошительно скучать на корпоративных вечерах, как мне? А молчаливо и мучительно улыбаться в больших дружеских компаниях? А вас когда-нибудь называли, как меня, инопланетянином?

С другой стороны, этот вопрос будет и ещё поглубже. Так сложилось, что я с детства чувствую себя не такой, как все. Что же делать, видимо, я родилась с самоощущением особости. Обоснованное оно или нет – другой вопрос. (Да и можно ли вообще о таких тонких материях судить объективно и их обосновывать? – Это из области ощущений). И вот с раннего детства я несу на себе эту ношу, приводяющую зачастую к социальной изоляции. А что значит чувство особости? Ну вот лично я имею амбиции, стремлюсь их реализовать и хочу, что называется, step out of the crowd. Чтобы совсем уж не переходить на личности, скажем о моих амбициях образно: хочу я добиться совершенства в искусстве окраски морковки в фиолетовый цвет и хочу я в этом быть самой клёвой. Может ли это понравиться обществу? Да ни в жизни. Вы когда-нибудь думали о том, почему в школе гнобят так называемых «ботаников»? Да потому что большую часть народонаселения страшно бесят люди, которые хотят чего-то добиться и выделяются на общем фоне.

Вывод из всего этого простой: если вы из себя чего-то представляете и при этом ещё имели несчастье родиться глубоко чувствующим интравертом, готовьтесь к тому, что мир вокруг будет вставлять вам палки в колёса, вас не понимать и отталкивать. И если хотите всё равно побеждать, крепитесь. И ещё: не слушайте «благожелателей», которые вам говорят: ты сам виноват, что тебя не принимают, ты должен изменить себя, ты должен стать лучше. Поверьте – вы итак лучшие, и это единственная ваша проблема.

Посвящение феминисткам

Когда я только приехала во Францию и огляделась, мне сразу показалось, что женщине здесь дышится легче, чем в России. Здесь нет тиранического давления по поводу того, как ты выглядишь. Будние без каблуков и косметики – дело более, чем нормальное. К дамам за сорок никто не относится как к «бывшим красавицам». Cколько раз я видела взрослых женщин, с которыми с удовольствием танцуют мужчины в ночных клубах. В семье забота о детях и домашние дела более или менее равномерно распределены между женой и мужем. В части компаний и организаций для женщин существуют квоты на занятие руководящих постов: таким образом нивелируется дисбаланс, который сложился за годы «дискриминации». И так далее.

Конечно, если копнуть, и во Франции поле непаханое для улучшения «женской доли». Например, здесь считается почти неприличным, если женщина не работает. Даже если она решила заниматься воспитанием детей «на полную ставку». Это, наверное, обратная сторона эмансипации, но по мне – тоже наступление на женские права, а именно, на право выбора. В целом же мне, с моим российским менталитетом, Франция кажется довольно передовой страной в плане отношения к женщине. Потому ведь, что «коня на скаку» и «в горящую избу» - это всё обязанности. А как же права?

И наверное, именно во Франции до меня наконец дошло, так сказать, оформилось в моей голове, что я феминистка. И значит это одну простую вещь: мне нравится быть женщиной, и я готова драться за то, чтобы мне в этом никто и ничто не мешало. Я обожаю слово «независимость» и не перевариваю выражений «бальзаковский» и «детородный возраст».

В нашей стране есть старое и не очень доброе представление о феминистках. А именно: некрасивая, неудовлетворённая, не востребованная мужчинами дама, которой только и остаётся по жизни, что катить болоны на мужчин. Т.е. какая-нибудь Оксана Фёдорова феминисткой быть не может по умолчанию. А Валерия Новодворская, конечно же, ею являлась. Очень хочется верить, что это представление себя скоро изживёт - за окном уже наращивает скорости 21 век. А может уже и начало себя изживать, и всё же поясню, что такое феминистка для меня.

Для начала феминистка это НЕзакомплексованная, НЕненавидящая мужчин, НЕзашоренная и НЕбезумная женщина. Это не та, кто ни за что не позволит уступить ей место в транспорте и разъяриться, если ей откроют дверь или помогут поднести чемодан.

Феминистка – это в первую очередь та, кто чувствует себя женщиной, осознаёт, что её права и возможности ничем не должны отличаться от мужских и ценит независимость. А про то, кто будет платить в ресторане – она или мужчина – это уже детали. Просто феминистка знает, что она МОЖЕТ заплатить, и ей это приятно.

Да, феминистка терпеть не может дурацких шуточек по поводу ПМС и умственных способностей «блондинок». Ей ужасно некомфортно просить деньги у своего партнёра, и она будет делать всё, чтобы этого избежать. Она может легко собрать чемодан и уехать с подружками в Суринам, оставив детей на мужа. И её не будет мучить совесть, потому что она также готова отпустить своего мужа на остров Мэн в следующем месяца. Феминистка не осудит другую женщину, если та решила сделать аборт или посвятила себя воспитанию семьи. Она уважает право другой женщина на выбор своего жизненного пути.

Да -  признаюсь честно, феминистка, скорее всего, тоже боится морщин и целлюлита. Наверное, это часть того, чтобы быть женщиной, и тут уж ничего не поделаешь. Но она знает, что и в 90 будет интересна окружающим, потому что умеет быть собой, много знает, много видела, умеет сопереживать, умеет делиться, умеет радоваться жизни и – не перестанет быть женщиной. Она возмущена, что Дамоклов меч возраста заносится обществом чаще всего над ней, а не над мужчиной, и это справедливое возмущение! Но, пожалуй, общество рано или поздно должно будет менять своё отношение. Если, конечно, в нём будет всё больше и больше феминисток.

Почему я хочу быть слабой

Я хочу быть слабой. Больше всего на свете.

Потому что верю, что слабость – остаётся в веках, а сила мимолётна и разрушительна. Пером и кистью движет слабость, а сила движет вожаками разрушающих армий.

Я хочу быть слабой, потому что слабость – это любовь, потому что слабость – это милосердие, потому что слабость – это уязвимость и тонкокожесть художника.

Слабость способна на порыв, на внезапное признание. Она способна быть спонтанной и непредсказуемой, она иррациональна…

Слабость неспособна судить, она не позволит себе насмехаться.

Слабость не будет навязывать, никогда не будет считать себя во всем правой.

Слабость стесняется, краснеет, но остаётся собой. Она сомневается, мучается, чувствует себя вечно виноватой.

Слабость способна забывать обиды и прощать…

Она знает, когда нужно промолчать, сдержаться – не мельтешит,  не красуется, не крошит напрасно словами…
Слабость совершенно беззащитна, и потому так смела.

Да, пожалуй, слабость требует большой силы, с которой ни одна другая в мире сила не стоит рядом.

Про харизму

Харизма проявляется, когда человек говорит. По молчащему человеку невозможно понять, обладает он харизмой или нет.

Чем же выделяются люди с харизмой - заметные, интересные, популярные? Те, на которых хочется смотреть и которых хочется слушать, не отрываясь.

В первую очередь, способностью рассказать собеседникам что-то новое, изменив таким образом их мировосприятние. Слушать новое интересно, слушая новое, мы приобретаем и меняемся. Поэтому собеседник или оратор, говорящий то, чего мы не знали, для нас любопытен. Мы видим смысл в общении с ним.

Кроме того, они отличаются способностью рассказывать истории. Брать новости, жизненные ситуации, анекдоты, байки - и рассказывать их так, что заслушаешься. Например, сопровождая рассказ необычными сравнениями или шутками. Или насыщая его фактами и их оригинальной интерпретацией. Интересно рассказанная история превращает говорящего в центр всеобщего внимания.

Также они обладают способностью, которая не связана непосредственно с навыками коммуникации. Она заключается в умении валоризировать полученный опыт - т.е. пережить момент и затем осознать его, понять, был ли он особенным, оказал ли какое-то влияние на нашу личность, на мировоспритятие. Это относится к любому виду опыта - к путешествию, к обучению, к походу в театр или в кино. Наблюдение за реальностью и за собой формирует то, что в конечном счёте превращается в "новое" и в интересные для других "истории".

Наконец, их выделяет способность концентрироваться на содержание рассказа и на реакции собеседников, слушателей. Человек, сконцентрированный на себе и на том, как он выгладит, слишком "тяжёл" для воспрития. Он выдвигает на первый план своё желании казаться кем-то. Это отталкивает, кажется скучным. Интерес же вызывает история, то, о чём мы говорим - именно она должна занимать пространство комнаты или аудитории, а не эго рассказчика.

Charlie Hebdo - 07/01/2014

Вот несколько отдельных мыслей, связанных с Charlie Hebdo.

Сейчас активно обсуждаются две темы - сама трагедия и её причины и свобода слова - должны ли у неё быть рамки и переступил ли через них Charlie Hebdo. Так вот, вторая тема - очень важная, противоречивая, её нужно обсуждать. Но не сейчас. Её нужно было обсуждать "до", в связи с материалами издания, и её нужно поднимать "после". Но, конечно, не во время ужасных событий. К тому же, "разгул свободы слова" явно не первопричина трагедии, а только искра и повод.

Часто в статьях по теме цитируют фразу убитого главного редактора Stéphane (Charb) Charbonnier. Он говорил, что лучше умереть, чем жить на коленях или как крыса. И это не просто пафосные слова. Если верить прессе, газете постоянно угрожали, в 2011 редакцию чуть не сожгли, но газета продолжала делать то, что считала правильным. На мой взгляд, это не баловство и не легкомыслие - это мужественная жизненная позиция. И вот в один день не стало сразу целой редакции мужественных людей и журналистов...

Эта история поднимает наболевший вопрос - проблемы массовой иммиграции из стран Магреба и, собственно, адаптации иммигрантов к новой жизни. Французы обычно деликатно обходят эту тему, а тема наболевшая. Иммигранты из Северной Африки - это массивная часть французского общества, далеко не всегда имеющая доступ к хорошему образованю и работе. Причиной - непродуманная политика правительства по приёму иммигрантов. Проблемы миграции - проблемы в первую очередь социальные, а не религиозные. Поезжайте на север от Парижа в квартал Сен-Дени, и сразу всё поймёте. Эта большая часть французского общества отгорожена от более благополучных граждан невидимой стеной. Но когда они прорываются через эту стену, мало не бывает. Из недавних событий - массовые погромы в центре Париже в прошлом году, после одного из футбольных матчей. Было бы интересно узнать, что думают в этих районах по поводу произошедшего, но думаю, что по политическим причинам французская пресса вряд ли будет это транслировать.

В этой истории есть косвенно пострадавшие - мусульмане, мирно исповедующие ислам во Франции и в любом другом месте планеты. К огромному сожалению, исламский терроризм создает в целом негативную репутацию этой религии. Далеко не все чётко разделяют мирный ислам и воинствующий. И не все вспомнят, что один из погибших полицейских, защищавших редакцию от нападения, - тоже мусульманин. Возможно, под влиянием эмоций французы станут менее толерантными. Вот и националистка Марн Ле Пен уже заговорила о референдуме по воду возвращения смертной казни. А президент Олланд поспешил сегодня утром встретиться с Саркози и заявить об их единстве в сложившейся ситуации, видимо предвидя рост националистических настроений и, следовательно, популярности Ле Пен и её партии.

Лично для меня любой терракт - это всегда ощущение страха и бессилия. Сегодня сотни тысяч французов вышли на площади, чтобы показать свою солидарность с Charlie и верность демократическим ценностям, несмотря ни на что. Не сделать этого невозможно. Остаётся вопрос - а можно ли сделать что-то ещё? Можно ли остановить террор? Ведь объявлять войну некому. Нет какого-то одного государства или одного человека, которому можно было бы объявить эту войну. Радикальный ислам (и даже не знаю, можно ли вообще назвать Исламское государство и другие подобные организации исламом) - это идеология, обладающая огромным людским ресурсом и оружием. Не вижу пока, что ей может и хочет противопоставить Европа.

Про национальную идею

Сколько уже лет мечется Россия в поисках национальной идеи. Сколько себя помню, столько идёт мучительный поиск.

То нам кажется, что нужно строить "цивилизованное государство", по типу тех, что за бугром. То мы отзываемся на нахрапистый призыв лидера возрождать великую державу. То пускаемся в анархизм, плюём на всю эту идеологию и просто "выживаем как можем".

Мне вопрос выбора национальной идеи кажется намного проще, чем принято думать. А главное, мне кажется, что национальная идея - понятие универсальное, и не так уж отличается от страны к стране. Сводится оно к двум вещам - свободе выбора и максимальному бытовому комфорту каждого человека.

Свобода выбора - это когда ты сам решаешь, быть тебе богатым или бедным, гетеро- или гомосексуальным, жить в родной стране или эммигрировать, когда государство не давит тебя налогами и бюрократическими препонами, когда твою свободу высказываться ограничивает только твоя собственная мораль.

Это когда нет потолка - ни бетонного ни стеклянного, а если ты на самом социальном дне - то исключительно по собственной вине. Это когда ты знаешь, что можешь нормально заработать, если будешь вкалывать, а то, что ты заработал - это действительно твоё и никто этого не отберёт. Можно это назвать помпезно меритократией, а можно просто какой-никакой справедливостью.

А бытовой комфорт - и того проще. Это когда тебе доступны бытовые условия, пропорциональные твоему труду и усилиям. Когда у тебя есть дорогая сердцу рутина, и ты уверен, что завтра проснёшься примерно в тех же геометрических координатах, в которых уснул и вся твоя жизнь не перевернётся внезапно вверх дном. Можно это назвать унылой буржуазной стабильностью, а можно естественным человеческим желанием.

Всё остальное - поиск особо пути, великодержавность, религиозная миссия народа могут идти рядом, но не должны противоречить этим двум вещам. Потому что когда у тебя нет этих двух вещей, ты не можешь чувствовать себя человеком.

Загвоздка только одна - как дать каждому человеку свободу выбора и бытовой комфорт? Удалось ли какой-то стране это сделать? Вот над чем стоит ломать голову, а не нед тем, какого цвета флаг вывесить на правительственных зданиях.

Письмо, которого я так жду

Однажды я хочу получить долгожданное письмо...
Возможно, мне напишет человек, которого я тысячу лет не видела и успела забыть, возможно, кто-то, кого встретила мимоходом и не обратила внимания. Но он...
Он напишет мне, что жизнь его изменилась, когда он встретил меня. Что с тех пор он ни минуты не переставал думать обо мне, что осенью ему было грустно, что мы не любуемся, держась за руки, гордой красотой засыпающего леса, а весной тоскливо, что не млеем друг напротив друга в первых тёплых лучах солнца.
Он скажет, что любовь для него означала одно - любить меня. Он напишет, что каждую минуту представлял, чем я занята, с кем я, одиноко мне или весело, плачу я или веселюсь.
Он напишет, что самое волшебное сочетание звуков для него - моё имя.
Он скажет, что все его самые заветные мечты были обо мне, что каждую новогоднюю ночь он загадывал желание, что мы снова встретимся, что он сможет открыть мне своё сердце и, возможно, услышать в ответ то, что так много раз себе представлял...
Он напишет, что молился за меня, что больше всего на свете хотел бы быть моим ангелом-хранителем. Он не забудет сказать, что читал книги, которые могли быть мне интересны, что пытался представить, что я думаю о фильмах, которые он видел.
Он напишет в конце, что не так ему важно, что я отвечу, а важно, чтобы я узнала о том, как он любил. Долго, нежно, с чувством волшебства в сердце...
И когда я получу такое письмо, я пойму, что действительно кому-то нужна и вдруг открою для себя, что кто-то на этой земле умеет любить так же, как я.

Стихотворение о любви

У меня есть самое любимое стихотворение о любви.

Я люблю его перечитывать, проговаривать про себя, читать вслух, наигрывая меланхоличным перебором на гитаре. И каждый раз не могу сдержать слез... Я часто его вспоминаю, когда временами кажется, что любви, наверное, нет и не было никогда на свете...

Мне не нравится, как это стихотворение звучит вслух, – ни когда читают другие, ни когда читаю сама. Я не представляю, как нужно его прочесть, чтобы получилось так же до слёз, так же пронзительно, как когда повторяешь его про себя.

Я понимаю любовь точно так, как она описана в этом стихотворение. Потому что для любви нет ничего невозможного, потому что с любви начинается вера, потому что любовь – это жизнь...

Я точно знаю, что в человеческой жизни есть место общепринятому, есть место расчёту, удобству, привычке... Есть мало места для главного – для любви. Но это не значит, что любви не существует. Вот она – любовь. Разве могут быть после этого какие-то сомнения?

Жди меня, и я вернусь.

Только очень жди,

Жди, когда наводят грусть

Желтые дожди,

Жди, когда снега метут,

Жди, когда жара,

Жди, когда других не ждут,

Позабыв вчера.

Жди, когда из дальних мест

Писем не придет,

Жди, когда уж надоест

Всем, кто вместе ждет.

Жди меня, и я вернусь,

Не желай добра

Всем, кто знает наизусть,

Что забыть пора.

Пусть поверят сын и мать

В то, что нет меня,

Пусть друзья устанут ждать,

Сядут у огня,

Выпьют горькое вино

На помин души...

Жди. И с ними заодно

Выпить не спеши.

Жди меня, и я вернусь,

Всем смертям назло.

Кто не ждал меня, тот пусть

Скажет: - Повезло.

Не понять, не ждавшим им,

Как среди огня

Ожиданием своим

Ты спасла меня.

Как я выжил, будем знать

Только мы с тобой, -

Просто ты умела ждать,

Как никто другой.

Про успех

Есть нечто для меня важное, что я осознала за последние полтора года. Если это благодаря Франции, то уже за одним этим следовало сюда приехать.

Потенциально успешный человек отличается от потенциального неудачника всего лишь одним: он стремится к успеху, несмотря ни на что.

Может показаться, что успешные люди чем-то отличаются от обычных. Что у них больше сил, времени, ума, таланта, везения, в конце концов... Что они были обречены стать привлекательными, знаменитыми и богатыми уже с пелёнок. Что само солнце светит для них как-то по-другому.

Но, конечно, это не так. Им тоже тяжело вставать по утрам и идти каждый день на работу, у них также бывают проблемы со здоровьем, у них тоже есть маленькие дети и пожилые родители. Вполне возможно, что когда-то они были неуверены в себе, сомневались в своих силах и в своих способностях. Не исключено, что они были очень бедны и жили в стеснённых условиях. Но они сумели поверить, что может быть по-другому, и  зависит это только от них самих.

А люди, которые не обречены на успех, всё время ждут, когда же наступит волшебный день и жизнь создаст им благоприятные условия для достижения целей. И постоянно думают, что сейчас не время, жалуются, что  все обстоятельства против них, что виноваты все вокруг, что как-то не так устроена жизнь на этой планете - слишком несправедливо по отношению к ним... Но если этот благоприятный день не сегодня, пасмурным холодным (мать его) понедельником, то он вряд ли он вообще когда-нибудь наступит.

И ещё: случайного успеха не бывает. Если это стабильный долгосрочный успех, то он заслуженный. Мне кажется, исключений не бывает. 

Да. Я тоже не люблю понедельники, но всё-таки да здравствует и этот день недели.

Про теракт в Волгограде

Вчера не было никаких больших новостей. Казалось бы, вот оно наступило новогоднее затишье.

И вот новость...

Мне не хочется никого обвинять, возмущаться, требовать отставки губернатора, министра внутренних дел, Путина... Но мне очень хочется понять, есть ли возможность того, что это когда-нибудь закончится, и что для этого можно сделать. Сейчас, в который раз подряд, у меня чувство полного бессилия и страха – страха перед большой и невидимой силой, с которой ничего нельзя сделать. Наверное, кто-нибудь скажет, что нельзя бояться и впадать в панику – ведь этого и добиваются террористы. Ну, если они действительно этого хотят, то им это снова удалось, как удавалось на протяжение многих лет...

Мои самые первые воспоминания связаны с захватом больницы в Будённовске в 1995-ом. Я помню кадры репортажей, в которых появляются то заложники в больничных халатах, то бородатый Басаев с автоматом. Кажется, тогда и началась эта большая война...

Я помню, как было страшно после взрыва в переходе на Пушкинской в 2000-ом. И каждый раз, когда я иду по этому переходу в центре Москвы, я вспоминаю об этом взрыве. Там установлена памятная доска, и проходя мимо, я часто вижу там свежие цветы...

Было очень страшно, когда захватили Норд-Ост, и казалось, что конца этому не будет. И волей-неволей ты представлял себя на месте людей, которые там оказались... Ведь это всё так близко... Я тогда училась в школе, и моя школьная подруга за несколько дней до захвата заложников была в этом самом театре на Дубровке, на этом самом спектакле...

Я помню кошмар, который происходил в Беслане. Тогда казалось, что страшнее ничего уже быть не может, что это за гранью зла, за гранью очерченного уголовным кодексом. Что после этого государство сделает что-то экстраординароное и терроризм исчезнет. Иллюзия.

Взрывы в московском метро. Их было несколько. Автозаводская, Рижская, Парк культуры и Лубянка. Каждый раз после этого было страшно входить в подземку. Каждая поездка казалась почти смертельным риском. Я пыталась анализировать: взрывают в центре поезда – значит надо ездить в последнем вагоне, взрывают в час пик – значит надо ездать позже. Я смотрела в лицо, в глаза остальным пассажирам – может быть, они чувствуют такой же животный страх? И мне казалось, что некоторые чувствуют. А некоторым как будто всё равно. А ещё во время взрыва на Лубянке я испытала ужасный страх за близкого человека. Тогда пошёл слух, который позже оказался ложным, что прогремел третий взрыв – на Проспекте Мира. Там должна была быть в это самое время мама... Каждый – каждый гудок в на её мобильном телефоне казался мне тогда мучительной вечностью.

Взрывы с самолётах, автобусах, около отделений полиции. Вот она – длинная страница в Википедии, посвящённая терактам в нашей стране: http://ru.wikipedia.org/wiki/Террористические_акты,_совершённые_в_России.

А ведь говорят, что ещё много терактов было предотвращено...

Сегодняшний теракт опять вызывает привычное чувство страха. Стала ли поводом Олимпиада? Конечно. А Новый год? Да, и он сыграл роль. Но не было бы этих поводов, нашёлся бы какой-нибудь другой... Совершенно ясно, что война продолжается, что те, кто говорил про победу над терроризмом, либо идиоты либо лгут.

Можно ли победить терроризм? Я не знаю. Кажется, ни одна из стран, в которых эта проблема существует, не могут с ней справиться до конца. Пример тому – недавний теракт в американском Бостоне. Хотя, конечно, такого количества терактов, как в России, кажется не происходит нигде.

Является ли терроризм в России частью междунароной системы? Насколько проблемы на Северном Кавказе – экономические и социальные – влияют на появление террористов? Или терроризм – это подрывная война против мировой системы, против золотого миллиарда? Наверное, я хотела бы иметь ответы на эти вопросы, чтобы видеть лицо врага и понимать его мотивацию...

Сейчас мне снова страшно. Ещё и потому, что я не понимаю, откуда же растут ноги у этих ужасных событий. Но, видимо, с этими вопросами и с этим страхом придётся жить.